Смотрите, что я нашла в своих захромах!
Видео декабря 2018 г. о том, как во время поэтического вечера на Монмартре, организованного творческим коллективом “Запевай!” в подвальчике Le Soleil de la Butte.
Читаю стихи моих любимых поэтов:
Ивана Полторацкого “Звонок Джону Леннону с неизвестного номера”
Иосифа Бродского “Ниоткуда с любовью”
Павла Банникова “Американка”
Ольги де Бенуа (свои) “На Востоке”
Юльки Сайгак Баталевой “Революция”.
Иван Полторацкий "Звонок Джону Леннону с неизвестного номера" «Есть такая страна, Джон, где все играют на банджо и не думают о еде. Ты даже не представляешь, Джон, – они питаются светом, исходящим от собственных жён. Свет со вкусом вина и хлеба, свет, играющий на ветру. Смотришь в небо, перебираешь полоски струн, лёжа на тёплых коленях жены, и никакие занятия больше тебе не нужны. Тебе понравится, ты не такой пижон, приезжай вместе с Йоко, Джон. Аж сердце ёкает, когда думаю, что снова тебя увижу, это даже лучше, чем ночью гулять по Парижу. Если не хочешь банджо, то захвати свой старый, как смерть, рояль. Это такая страна, Джон, там совсем не нужна мораль: ты играешь – жена излучает свет; и ни войны, ни религии – нет. Это не страшно – подай мне знак, я пришлю за тобой упряжку и несколько звёздных собак. Их потом не догонишь ни на самолёте, ни на корабле. Ты понимаешь, Джонни, эта страна не совсем на Земле. Да, что-то вроде Клондайка: добираться только на лайках, работать, не покладая рук, только климат мягче и вместо золота – звук. Здесь много отличных ребят и настоящего рок-н-ролла. Не знаю, как насчёт Пола, а Джордж скоро будет здесь. Бросай свой Лондон и его туманную спесь! Как выйдешь на улицу, крикни: « Довольно!» – возникнет возничий по имени Марк. Сначала будет немного больно, потом беспросветный мрак; а через секунду ты будешь дома, Джон. Начни с тональности до мажор…
Иосиф Бродский "Ниоткуда с любовью" Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря, дорогой, уважаемый, милая, но не важно даже кто, ибо черт лица, говоря откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но и ничей верный друг вас приветствует с одного из пяти континентов, держащегося на ковбоях. Я любил тебя больше, чем ангелов и самого, и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих. Далеко, поздно ночью, в долине, на самом дне, в городке, занесенном снегом по ручку двери, извиваясь ночью на простыне, как не сказано ниже, по крайней мере, я взбиваю подушку мычащим «ты», за горами, которым конца и края, в темноте всем телом твои черты как безумное зеркало повторяя.
Павел Банников "Американка" моя американка скользит серебристым лососем чёрным медведем из аризоны в нью-мексико через юту пишет стихи на салфетках в придорожных кафе и лучших ресторанах мегаполисов моя американка пахнет бурбоном маисовым хлебом сиплый голос в прибрежных деревьях повдоль миссисипи скиффл стиральные доски белые веревки и чёрное мыло моя американка пахнет бумагой типографскими чернилами и пылью университетской библиотеки отёчные ноги очки в роговой оправе имена на последней полосе нью-йорк таймс моя американка приходит с джеком дэниэлсом и контрабандным мальборо и сидит до утра подмигивая
Ольга де Бенуа "На Востоке" Молчу словами. Пытливо гляжу на Восток. Запираю тоску в подвалах надбровных дуг. Надо мною, как нимб, некий абстрактный бог Под названием память. Простой, но неверный друг. У меня два лица. Так удобнее лгать богам. Девять истин. И каждая мне к лицу. Расчленяя ночь по ямбам, как по слогам, Я гляжу в темноту, и как будто чего-то жду. На Востоке полночь крадется рядами крыш, Слышно - кто-то родился ногами в ад, Дикий гений. А может, простой малыш. Осчастливленный так, что, конечно, и сам не рад. Тишина. Кто-то спит и видит во сне меня. Может, спит и видит меня забыть. Лунный всадник взнуздал своего коня – Целый месяц будут плакать, гулять и пить. Растворяю объятия. Чертит круги ладонь. Извивается память, придавленная к земле. Я плюю в темноту. Или, может, роняю стон. Он падет, тяжелый, как поступь убийц во сне. На Востоке полночь обиженно льнет к окну, Растворяет створки, с размаху влетает в дом. Мы встречались с нею когда-то лицом к лицу. А сегодня ты с нею столкнешься надменным лбом. Я черчу круги, полоумная от тоски. Вышиваю вечность. Стежок за стежком - завет. На Востоке спит - на груди две скрестив руки – Кто-то странно важный. Кто был. Но кого уж нет.
Юлька Сайгак Баталева "Революция" Гладишь мои запястья, слушаешь мои бредни – не нужно одергивать руки, испуга не нужно – это не сердечный приступ, и далеко не первый такой случай... Nein, mein freund! Это барабанный бой, это замкнутый в венах бег моей мартовской Революции. Наступил рассвет, и я проснулась в Петрограде семнадцатого. Утром – кофе холостыми выстрелами. Чашку за чашкой-за-чашкой-за-чашкой, да что ж это! Он все равно отдает табаком и порохом – и не спасает от красных сполохов, отраженных в ванне-Неве. Посмотри на юную женщину в тельняшке и кумаче, она сигналит флажками-огненными-майскими-маками с песочных придонных глубин двух, родных твоим, глаз. Сигналит – срочно, разыскиваются, двое – здесь словесный портрет, профиль-анфас... Потенциально опасны, взаимоубийцы, не дайте им повстречаться, разбейте все зеркала – только кривые оставьте. Влюбляйтесь, матросы, толпами в небо сходите с ума! Mein freund, для царской семьи это - последний день, осколки фарфоровых лиц сметаю в совочек и прочь, теперь ты везде – бессонная трехчасовая ночь - семнадцатое - Новосибирск - рассвет.
